Апостольское бескорыстие

Хотелось бы мне, чтобы были терпимы вы к некоторому моему неразумию. Прошу вас, потерпите меня! Я-то ревную вас ревностью Божьей. Совершив обручение ваше с единственным Мужем, Христом, хочу вас представить Ему как чистую деву. Боюсь, правда, что как некогда Ева обольщена была хитростью змея, так и ваши умы могут быть совращены и отвлечены от безраздельной преданности Христу. Вы ведь почему-то охотно терпите, когда к вам приходит кто-то и проповедует другого Иисуса, не Того, какого мы проповедовали, и с готовностью принимаете иного духа, какого не принимали, или иную Благую Весть, какая вам не возвещалась. А я думаю, что ни в чем не уступаю «сверхапостолам». Я, может быть, и не преуспел в красноречии, но вовсе не чужд знания. Такими и являлись мы вам всегда и во всех случаях.

Впадал ли я в грех, когда, умаляя себя, дабы возвысить вас, возвещал вам Благую Весть Божию, не беря от вас ничего? Я, можно сказать, обирал другие церкви, пользуясь их поддержкой для служения вам. Даже когда я терпел нужду в дни моего пребывания у вас, и тогда не был никому в тягость: всем, чего недоставало мне, вполне обеспечили меня братья, пришедшие из Македонии. Я всегда старался и буду стараться впредь ничем вас не обременять. Нигде во всей Ахайе эта похвала не отнимется у меня, ручательство тому — истина Христова во мне. Почему же я так поступаю? Потому ли, что не люблю вас? Богу ведомо, что люблю. Но поступаю и буду поступать так, чтобы не давать никакого повода тем, кто пользуется любым случаем, чтобы хвалиться, будто и они трудятся так же, как и мы.

Это лжеапостолы: дела их коварны, они только выдают себя за апостолов Христовых. Оно и неудивительно: ведь и сам сатана принимает вид ангела света. А потому нет в том ничего странного, что и слуги его надевают на себя личину служителей правды; таких, однако, и участь ждет по делам их.

Труды и муки апостола

Про себя же самого скажу снова: никому, вообще-то, не следует считать меня на самом дел е неразумным; но если для кого-то это не так, пусть хотя бы как неразумного примут меня, чтобы и мне можно было немного похвалиться. А об этой похвальбе своей я скажу, конечно, не по внушению Господа, но скажу как раз как неразумный. Если уж многие своим мирским хвалятся, похвалюсь и я, ведь при всем том, что вы люди разумные, вы охотно идете на то, чтобы терпеть неразумных. Вы терпите даже тогда, когда вас порабощают, объедают, к рукам прибирают; терпите и высокомерных, терпите тех, кто бьет вас по лицу. К стыду своему признаюсь, что в этом мы, конечно, уступили им!

Так вот, оставаясь для вас неразумным, скажу: чем смеют хвалиться другие, тем смею хвалиться и я. Они евреи? Но ведь и я тоже. Израильтяне они? Израильтянин и я. Потомки Авраама? Его же потомок и я. Они Христовы служители? В безумии говорю: я — больше. Больше гораздо трудился я, били меня нещадно, больше бывал я в темницах, часто — при смерти. От иудеев пять раз получил я по сорок ударов (без одного), трижды палками бит, однажды — камнями. Три раза терпел я кораблекрушения, и был случай, когда ночь и день пропадал я в бушующем море. Вечно скитаясь, я рисковал постоянно жизнью на реках и на разбойных дорогах; многое претерпел я от своего народа и от язычников; самым разным подвергся я испытаниям городах и в пустынях, а также на море, много опасностей создали мне и лжебратья. Дни за днями я проводил в трудах, изнурении, часто без сна; голод и жажда нередко томили меня, порою же я оставался и вовсе без пищи, в холоде и наготе. Да и теперь, не говоря обо всем остальном, я каждодневно несу бремя забот о жизни всех церквей. Всякий раз, когда кто-то слабеет духовно, не слабею ли я вместе с ним? И если вводят кого-то в грех, не горит ли всё во мне?

Если уж приходится мне хвалиться, стану хвалиться немощью своей. Бог и Отец Господа Иисуса — да будет благословен Он вовеки! — знает, что не лгу я. Слаб я, скажем, был в Дамаске, когда наместник царя Ареты выставил стражу у ворот города, чтобы схватить меня. Но был я спущен в корзине из окна в стене и избежал его рук.