Посылайте ягнят

в дань правителю земли иудейской,

из Селы в пустыне

на гору дочери Сиона.

Птенцам трепещущим,

что выпали из гнезда,

подобны дочери Моава

у бродов Арнона.

«Не откажите в совете,

примите о нас решение:

в ясный полдень укройте

тенью темной, как ночь,

спрячьте изгнанников,

не выдавайте скитальцев.

Пусть поживут у вас

пришлые беженцы Моава,

укройте их в своих шатрах

от притеснителя!»

Но когда исчезнет угнетавший,

тогда прекратится насилие,

не станет тех, кто землю попирал.

Тогда престол утвердится верностью,

и воссядет в шатре Давидовом судия,

что ревнует о справедливости

и суд творит скорый и правый.

Слыхали мы о высокомерии Моава.

До чего же он гордится собой!

Но заносчивость его, гордыня и надменность —

всё одна похвальба пустая.

Потому и рыдает Моав о себе —

весь он ныне скорбит!

Где же сладости,

лепешки виноградные из Кир-Харесета?

Увы, лишь стоны изнуренных…

Оскудели поля Хешбона;

виноградники Сивмы погибли,

а ведь когда-то они валили с ног

вождей народов!

Их отборные лозы достигали Язера,

побеги пробивались в пустыню,

разрастались, за море тянулись.

Вместе с Язером горевать буду

о виноградниках Сивмы;

вас, Хешбон и Эляле, орошу слезами своими:

угасло веселье,

царившее при сборе плодов и в дни жатвы.

Ликованье исчезло и радость

на земле, что была столь плодородной;

в виноградниках смолкли песни,

не слышно криков радости;

не топчут винограда в давильнях,

положил Я конец празднику виноградарей.

Стонет сердце Мое о Моаве, как лира,

о Кир-Харесете душа рыдает.

Взойдет Моав на высоты для поклонения идолам своим, но лишь изнурит себя понапрасну, тщетно будет молиться в святилищах своих.

Таково слово о Моаве, которое Господь прежде изрек, но ныне Он говорит: «Пройдет ровно три года, день в день, и падет слава Моава; исчезнет весь многочисленный народ его, выживут лишь немногие и мало что останется от силы его былой».