Горе Ниневии

Горе городу, кровью себя запятнавшему,

крайне вероломному,

полному добра награбленного —

без добычи не живущему!

Щелкает бич, грохочут колеса —

скачут кони, мчатся колесницы!

Несутся всадники,

мечи блестят, сверкают копья!

Везде убитые, груды тел,

мертвых не счесть,

шагу не сделать, о них не споткнувшись!

«За твое распутство изощренное,

за то, что ты — блудница, умело прельщающая

и искусная в чародействе,

сумела блудом своим обольстить народы

и чародейством — племена многие,

Я расплачусь с тобой:

задеру подол твой на лицо тебе —

пусть видят народы наготу твою

и царства — в каком ты стыде! —

таково слово Господа Воинств. —

Грязью тебя забросаю

и, опозорив, выставлю всем напоказ.

Тогда всякий, увидев тебя,

попятится, прочь побежит, говоря:

„Разорена Ниневия! Захочет ли кто оплакать ее?“

И некому будет утешить тебя».

Разве лучше ты Фив,

города, что на Ниле?

Всюду вокруг него была вода,

пучина была ему валом,

море защитой ему служило.

Фивам Куш и Египет подкрепленьем служили,

ни в чем никогда не отказывая.

Союзниками их были и Пут, и Ливия.

Но и из того города всех в изгнанье отправили,

в плен увели захватчики;

младенцам там на улицах и площадях

головы поразбивали о камни,

людей именитых враги по жребию себе разобрали

и знать городскую в оковах с собой увели.

Так и тебе, Ниневия, испить чашу гнева придется,

пока и над тобою не будет взят верх,

тоже будешь напрасно силиться от врага укрыться.

Укрепления твои — что смоковницы,

на которых плоды перезрели:

потрясти их — сами в рот упадут!

Посмотри на воинов твоих:

они у тебя слабы, как женщины.

Врата твои сами перед врагами откроются:

засовы их огонь пожрет.

Водой на время осады запасайся,

крепости свои, сколь можешь, укрепляй,

глину топчи, меси раствор,

рук не покладая, кирпичи готовь!

Однако пожрет тебя огонь

и меч истребит,

как саранча всё истребляет.

Увеличь число защитников своих

столь же быстро, как саранча размножается

или полчища иных насекомых прожорливых.

Стало купцов у тебя больше,

чем звезд на небе, они, как саранча молодая, —

полиняет она и улетит.

И стражи твои — такая же саранча,

а знать — рой мошек:

холодно — они на стене сидят,

а солнце пригреет — прочь улетят,

и никто не узнает, куда они делись.

Уснули пастыри народа твоего,

навеки почила знать твоя, властитель ассирийский,

вот народ и разбрелся кто куда, по горам и долам,

и собрать его некому.

Ничто не исцелит рану твою,

болезнь твоя смертельна;

все, кто о беде твоей узнаёт, рукоплещут.

И поделом: кто только не страдал

от твоей жестокости неуемной?!