Монолог Аюба

И продолжил Аюб своё рассуждение:

– Как я томлюсь по прошедшим месяцам,

по тем дням, когда Всевышний хранил меня,

и светильник Его сиял над моей головой,

и при свете Его я шёл сквозь тьму!

О, это были мои лучшие годы,

когда совет Всевышнего хранил мой шатёр,

когда Всемогущий ещё был со мной,

а дети – вокруг меня,

когда омывался мой путь молоком,

и скала источала для меня оливковое масло.

Выходил ли я к городским воротам

и садился ли на площади,

меня завидев, юноши отступали,

и поднимались старцы;

властители удерживались от слов

и прикрывали рты руками;

голоса знатных стихали,

прилипали у них языки к нёбу.

Кто меня слышал, превозносил меня,

кто меня видел, меня хвалил,

ведь я спасал плачущего бедняка

и беспомощного сироту.

Умирающий благословлял меня,

и сердце вдовы наполнял я радостной песней.

Я надевал праведность, как одежду,

справедливость – как мантию и тюрбан.

Слепому я был глазами

и хромому – ногами.

Я был отцом для бедняков;

я разбирал дело странника.

Я сокрушал челюсти беззаконных

и спасал жертвы из их зубов.

Я думал: «Скончаюсь в своём гнезде,

и дни мои будут многочисленны, как песок.

Как дерево, чьи корни достигают воды,

на чьи ветви ложится роса,

не увядает слава моя,

и крепко рука моя держит лук».

Внимали мне, ожидали меня,

в молчании слушали мой совет.

Когда замолкал я, больше не говорили;

ложились слова мои, как роса.

Ждали меня, как дождя,

и слова мои ртом ловили, как ливень весенний.

Не могли поверить, если я им улыбался,

света лица моего они не помрачали.

Воссев, как вождь, я направлял их;

я был словно царь посреди войска,

словно тот, кто плачущих утешает.