Книга Экклезиаста, или Проповедника, описание

«Всё тщета, — сказал Экклезиаст, — напрасная тщета, всё понапрасну… радуйся, юноша, покуда молод, и веселись во дни юности твоей, как и велит сердце… Только знай: за всё за это Бог приведет тебя на суд… помни Создателя своего с юности своей, покуда не настали худые дни и годы, о которых ты скажешь: „Радости они не приносят“» (1:2; 11:9; 12:1).

Эти отрезвляющие, горькие и в то же время оптимистические слова Книги Экклезиаста памятны и дороги не одному поколению верующих людей, которые черпали вдохновение и смысл на ее живых, беспредельно смелых и парадоксальных страницах. Как справедливо заметил один из наших современников, «„Экклезиаст“ глубок и страшен, как море. Если бы автор жил теперь и знал нашу философию с ее натужной бодростью, самолюбованием, высокомерием, он согласился бы, что лучше увидеть себя в отчаянии, чем вообще не увидеть».

В древнеиудейском предании и в христианской традиции считалось, что автором книги был царь Соломон, согласно надписанию (1:1) и ряду других свидетельств, содержащихся в книге (1:12, 16; 2:4–9; 7:26–29; 12:9). Большинство исследователей считают, что Книга Экклезиаста создавалась в период между второй половиной V в. и первой половиной IV в. до Р. Х., и она признана «памятником древнееврейской афористической литературы». Сам автор говорит о себе как о человеке, неизменно ищущем знание и обладающем высшей мудростью: «Вот преумножил я мудрость и всех превзошел, кто царствовал до меня в Иерусалиме, теперь много мудрости и знаний в сердце моем» (1:16).

Основная тема Книги Экклезиаста — поиск смысла жизни. «И повелел я сердцу своему, — признается любознательный царь, — мудростью исследовать и узнать всё, что делается под небесами… И убедился я, что всё происходящее под солнцем — напрасная тщета, за ветром погоня» (1:13, 14). Между тем, не вполне доверяя своему первому впечатлению, автор продолжает свой философский поиск: он хочет знать не только какова польза от «мудрости и познанья», но что такое «безумие и глупость», какова природа смеха и радости, в чем смысл труда, власти, богатства, долголетия (1:17; 4:13–16; 5:8–6:12). Вскоре, однако, знания сами по себе оказываются недостаточными, и Экклезиаст посвящает себя «великим делам: возводит дворцы, насаждает виноградники, разбивает сады и парки… Чего бы ни жаждал взор мой, — вспоминает он, — ни в чем я себе не отказывал… Но вот взглянул я на это всё, что своими руками делал, на все труды и свершения свои, и увидел, что и это всё тщета и погоня за ветром — нет в этом проку под солнцем» (2:4–11).

Как видим, вывод, к которому пришел Экклезиаст, неутешителен, на первый взгляд пессимистичен, настроение автора исполнено меланхолии и печали. В этой связи неудивительно, что слово «суета» (в настоящем переводе «тщета») встречается около сорока раз в его книге, и некоторые читатели склонны считать, что Экклезиаст оказался в плену гибельного отчаяния. Однако буквально с третьей главы тональность книги меняется: «И узнал я, что нет для людей ничего лучшего, кроме как радовать да тешить себя, покуда живы. Стало быть, если человек ест и пьет и видит добрые плоды трудов — это от Бога дар. Узнал я, что созданное Богом пребудет вовек — не прибавить к тому, не отнять. Так Бог поступает, чтобы благоговели перед Ним» (3:12–14).

Нельзя не заметить, что ноты пессимизма вдруг сменяются робкой надеждой, даже оптимизмом, что побудило некоторых исследователей говорить о том, что книга и сам автор непоследовательны. Но дело тут не в непоследовательности, а в диалектике, и в этом сила и «мрачное величие» Экклезиаста. Парадоксы учителя мудрости, необычный, свободный образ его мыслей — это своеобразный способ поэтического мышления ближневосточного автора, для которого скепсис и разочарование законны и отнюдь не исключают оптимистической перспективы: развенчивая устремления человека к богатству, труду, удовольствиям, мудрости, он реабилитирует эти понятия как явления, призванные не только скрасить жизнь, но и сделать ее в меру возможного счастливой.

Иными словами, читаем мы сегодня между строк Экклезиаста: если смысл жизни неясен и ускользает от нас, это не значит, что смысла как такового нет. Это лишь подтверждает мысль: смертному человеку недоступно, не дано полное знание о происходящем «под небом»: «И видел я все дела Божьи, только вот не постичь человеку всего того, что творится под солнцем, сколько б ни старался он. И как ни хвались мудрый всеми познаниями своими — всего не постичь!» (8:17) Потому автор Экклезиаста внушает своим читателям важные уроки: жизнь, какой бы она ни была суетной, несравненно лучше смерти, и этот вывод он обосновывает, прибегая к иронии: «А покуда человек среди живых, есть надежда, ведь живой собаке лучше, чем мертвому льву» (9:4). Нужно трудиться и не угнетать себя мыслью о бесполезности труда: «Что под силу — то и делай руками своими, — и снова звучит ирония, которая только усиливается от строки к строке, — ибо в Шеоле, куда ты сойдешь, не будет уже ни трудов, ни разумения, ни познания, ни мудрости» (9:10). То же самое говорит мудрец и о веселье, которое ранее осудил и обозначил как «безумие сущее»: «И воспел я хвалу веселью: ибо нет ничего лучшего для человека под солнцем, как есть, пить да веселиться… Пусть сопровождает это труды человека во все отпущенные ему Богом дни под солнцем» (8:15).

Вот так необычно и в то же время просто снимает кажущееся противоречие Экклезиаст. Но в этой простоте нет упрощения, в ней намечен выход к иным ценностям жизни, иной перспективе. Мы видим, например, что веселье теперь не осуждается им, но не в нем цель жизни, смысл ее: личность не равна преходящему веселью или бренным плотским удовольствиям. Все дарованные человеку дни отпущены ему Богом. Когда веселье и погоня за чувственными удовольствиями становятся самоценными для человека, они неизбежно приводят его к печали, тщете и даже к бессмыслице. Но «не будет печалиться человек о краткости дней своих, — приходит к заключению Экклезиаст, — если Бог радует сердце его» (5:19); «кто пред Богом благоговеет — избежит крайностей» (7:18); «благо будет тем, кто благоговеет пред Богом, в благоговенье пред Ним пребывает. И не будет блага злодею, и недолговечен он, словно тень, потому что нет в нем благоговенья перед Богом» (8:12, 13).

Подчеркивая различие между Творцом и творением и указывая на пределы рационального познания, Экклезиаст продолжает традицию всей библейской литературы Премудрости (ср. Притч 1:7). Хотя и трудится и силится человек — всё от Бога, Он «главное действующее лицо», Бог вершит всё. И «время» и «вечность» дарованы Богом: «Всё, что сделал Бог, — хорошо в свое время; вложил Он и вечность в сердце человеческое, но невдомек человеку всё, что вершит Бог, не постичь ему этого от начала и до конца» (3:11). Парадокс земной жизни человека в мимолетности его бренного существования и во внутреннем стремлении выйти за пределы настоящего, объять необъятное. А потому «выслушай суть всего, — итожит свои размышления Учитель мудрости Экклезиаст, — благоговей пред Богом и заповеди Его соблюдай, ибо в этом — весь человек. Ибо всякое дело приведет Бог на суд — будь оно даже тайным, доброе или злое» (12:13, 14).