Вторая книга Царств, глава 4 2 Царств, глава 4
Убийство Иш-Бошета
Когда сын Саула Иш-Бошет услышал о том, что Авнер умер в Хевроне, он пал духом, и весь Израиль охватила тревога. У сына Саула было два человека, которые водили воинов в набеги. Одного звали Баана, а другого Рехав. Они были сыновьями беэротянина Риммона из рода Вениамина. Беэрот считается владением Вениамина, потому что жители Беэрота бежали в Гиттаим и остались там чужеземцами по сегодняшний день.
(У Ионафана, сына Саула, был сын, хромой на обе ноги. Ему было пять лет, когда из Изрееля пришла весть о Сауле и Ионафане. Его нянька схватила его и побежала, но бежала так быстро, что он упал и охромел. Его звали Мефи-Бошет.)
Итак, Рехав и Баана, сыновья беэротянина Риммона, пошли к дому Иш-Бошета и пришли туда в жаркое время дня, когда он спал во время полуденного отдыха. Они вошли внутрь дома, как бы для того, чтобы взять пшеницы, и поразили его в живот. После этого Рехав и его брат скрылись.
(Они вошли в дом, когда он лежал на постели в своей спальне. Поразив и убив его, они отрубили ему голову и, взяв ее с собой, всю ночь шли по дороге Иорданской долины.) Они принесли голову Иш-Бошета к Давиду в Хеврон и сказали царю:
– Вот голова Иш-Бошета, сына Саула, твоего врага, пытавшегося лишить тебя жизни. Сегодня Господь отомстил Саулу и его потомству за моего господина царя.
Давид ответил Рехаву и его брату Баане, сыновьям беэротянина Риммона:
– Верно, как и то, что жив Господь, Который избавил меня от всякой беды, когда один человек сказал мне: «Саул мертв», думая, что принес хорошую новость, я схватил его и предал его смерти в Циклаге. Вот награда, которую я дал ему за его новость! Что же теперь, когда разбойники убили невиновного человека в его собственном доме и на его собственной постели, неужели я не взыщу с вас за его кровь и не избавлю от вас землю!
Давид отдал своим людям приказ, и они убили их. Они отрубили им руки и ноги, и повесили тела у пруда в Хевроне. Затем они взяли голову Иш-Бошета и погребли ее в гробнице Авнера в Хевроне.
a) 4:4 В
b) 4:6 Смысл этого места в еврейском тексте неясен.