И собрали филистимляне все ополчения свои в Афеке, а израильтяне расположились станом у источника, что в Изрееле.

Князья филистимские шли с сотнями и тысячами, Давид же и люди его шли позади с Анхусом.

И говорили князья филистимские: «Это что за евреи?» Анхус отвечал князьям филистимским: «Разве не знаете, что это Давид, раб Саула, царя израильского? Он при мне уже более года, и я не нашел в нем ничего худого со времени его прихода до этого дня».

И вознегодовали на него князья филистимские, и сказали ему князья филистимские: «Отпусти ты этого человека, пусть он сидит в своем месте, которое ты ему назначил, чтоб он не шел с нами на войну и не сделался противником нашим на войне. Чем он может умилостивить господина своего, как не головами этих мужей?

Не тот ли это Давид, которому пели в хороводах, говоря: „Саул поразил тысячи, а Давид – десятки тысяч“?» И призвал Анхус Давида и сказал ему: «Жив Господь! Ты честен, и глазам моим приятно было бы, чтобы ты выходил и входил со мной в ополчении; ибо я не заметил в тебе худого со времени прихода твоего ко мне до сего дня; но в глазах князей ты не хорош.

Итак, возвратись теперь, и иди с миром, и не раздражай князей филистимских».

Но Давид сказал Анхусу: «Что я сделал и что ты нашел в рабе твоем с того времени, как я пред лицом твоим, и до сего дня, почему бы мне не идти и не воевать с врагами господина моего, царя?» И отвечал Анхус Давиду: «Будь уверен, что в моих глазах ты хорош, как ангел Божий; но князья филистимские сказали: „Пусть он не идет с нами на войну“.

Итак, встань утром, ты и рабы господина твоего, которые пришли с тобой, и встаньте поутру, и, когда светло будет, идите».

И встал Давид, сам и люди его, чтобы идти утром и возвратиться в землю филистимскую. А филистимляне пошли на войну в Изреель.